Геннадий нерешительно зашёл в храм. Он толком не знал, что нужно делать. Отчаяние заставило переступить его порог этого заведения. Он снял шапку, потом надел, потом снова снял, подумав немного, надел её и больше не снимал. Рассеянным взглядом он окинул помещение и увидел главное возвышение:
— Мне туда, — определил он.
Стал осматриваться, не продают ли где-то свечи? Надо же, наверное, свечку зажечь? Да? Нет? Свечей нигде не было. Зато был прилавок с апельсинами. «Новый год у них что ли?» — подумал Геннадий. Подошёл, попросил два апельсина. «Зачем я попросил два? У меня же просьба одна». Парень за прилавком на его просьбу скривился, быстро выдал два апельсина, и отвернулся. «Ну вот», — подумал Геннадий, — «Жрецы и те от меня морды воротят. А я ведь не такой уж и пропащий. Я, между прочим, хоть Бродского могу, хоть анекдот про доктора Курпатова. Нескучно со мной, земляне!»
Геннадий сунул апельсины в карман и пошёл к месту отправления культа, рядом с которым стоял ещё один посетитель. Больше в храме людей не было.
Он посмотрел на возвышение. На нём размещался небольшой бронзовый Чебурашка и улыбался. Геннадия пробила испарина.
— Чебурашка, Чебурашка! — затараторил он, — Помоги мне, а? У меня совсем нет друзей, никто не хочет со мной общаться. Я прочитал, что ты помогаешь с этим делом.
— Апельсины! Апельсины доставай! — шепнул тот, второй.
— А ты что, тоже без друзей? — спросил Геннадий.
— Да не, я пришёл просить помощи с визой. С этими вопросами можно тоже к нему обращаться.
— Помогает?
— Знаешь, помогает. В писании сказано, что он в ящике с апельсинами полмира объехал, — ответил второй и добавил, — слушай, мужик, а чё от тебя так чесноком несёт? Ты бы не ел его, когда в люди идёшь, а? Может и с друзьями наладится.
У Геннадия в груди всё так и обмерло:
— Фу ты ну ты! Точно!
***
Сегодня делаем салат, который всегда был с чесноком, а отныне будет без чеснока (во имя дружбы).